Эшелон

12.03.2018

Эшелон

ЭШЕЛОН

Как известно, военные по железной дороге передвигаются не на поездах, а эшелонами. Эшелон – это нечто среднее между пассажирским поездом и товарным составом. Если мимо вас проносятся на платформах укрытые брезентом и перетянутые маскировочными сетями (чтобы брезенты не сдуло) танки, УРАЛы, груженые всякими нужными вещами выше крыши и бортов, «летучки», хлопающие дверями фургонов, которые забыл закрыть при погрузке специально назначенный для этого солдат и пассажирские вагоны, зажатые между все теми же платформами – значит это эшелон. Но это все – теория.
Эшелон, как я уже говорил, это нечто. Он начинается с первого неудачного рывка маневрового тепловоза – «кукушки» и заканчивается полной остановкой состава в пункте назначения. Остальное все – суета.
Эшелон – это состояние души, это тот приятный отрезок времени между погрузкой и разгрузкой, когда солдат может спать, сколько влезет, просыпаясь только затем, чтобы поесть вкусных консервов из сухого пайка, а офицер может насладиться приятной беседой в компании себе подобных, неторопливо поедая домашние припасы и запивая все это напитками крепостью сорок градусов и выше.
Но, справедливости ради, надо отметить, что среди этого спокойствия и благодушия происходят иногда всплески активности некоторых индивидуумов, которые нас неизменно забавляют и рассказы, о которых так веселят последующие застолья.
Зампотеха батальона звали Георгичем. В эшелоне он по обыкновению напивался до того состояния, когда все твое естество командира и начальника требует немедленных действий, волевых решений и срочного выполнения бредовых задач, рожденных воспаленным мозгом. Делал он это так.
Георгич приходил в отсек вагона, тихо подсаживался на край нижней полки и молча сидел так, время от времени тяжело вздыхая. Понимая суть этих тяжелых вздохов, ему наливали. Георгич степенно принимал стакан, произносил тост, что-нибудь: «За здоровье тружеников стальных магистралей!», не торопясь выпивал содержимое и, не прощаясь, шел дальше. Таким вот образом он обходил все отсеки два раза – сначала туда, потом обратно. И после этого начинались обещанные чудеса.
Идея пришла на удивление толковая – проверить крепление техники на платформах. Правда, была одна маленькая проблема. Такие действия обычно проводятся на остановках, а не когда состав уже давно набрал крейсерскую скорость, потому как танк – груз негабаритный и свисает с платформы на спичечный коробок с каждой стороны.  Но такие мелочи не могли остановить Георгича. Вызвав к себе зампотеха второй роты, Георгич, раскачиваемый вагоном и напитками, начал движение к двери. Добравшись до нее, группа обнаружила, что дверь закрыта проводником вагона. Проводник, ссылаясь на инструкцию и поминутно подтверждая, что народ и армия едины, сумел в своем упрямстве продержаться несколько  минут. Под угрозой физической расправы и лишения нагрудного знака «Отличник социалистического соревнования» ключ у проводника был изъят и дверь открыта. Техническая мысль шагнула в ночь. Убедившись, что ближайший танк на месте и до конца железнодорожного путешествия вряд ли кому понадобится, офицеры технической части перекурили это дело на свежем воздухе и проследовали обратно в полное казарменных запахов тепло вагона. Привыкший к порядку, Георгич на обратном пути решил закрыть дверь. Но руки, ослабленные алкоголем, не справились с этой сложной задачей и ключи, напоследок жалобно звякнув, канули в проем между вагонами.
Случившееся не сразу дошло до Георгича. Он еще некоторое время с интересом рассматривал свои руки, вспоминая то, что в них только что было. Потом, видимо, какая-то искра промелькнула в его голове, и он принялся осматривать тамбур. Все это время поезд мчался в холодную мглу.
Наконец Георгич сообразил, что ключи, скорее всего, упали на рельсы, и решил их достать. Приказав зампотеху второй роты держать себя сзади за куртку комбенизона, Георгич лег на посыпанный угольной пылью переходный мостик и просунул руку в щель. Минут двадцать он ощупывал пустоту. Бойцы, выходившие в тамбур покурить, с молчаливым удивлением обозревали лежащего на полу Георгича и стоящего над ним с несчастным видом зампотеха-2. Наконец, когда последний окончательно решил, что зампотех батальона заснул и прикидывал как бы по ловчее перенести его на полку в вагон, Георгич вдруг встрепенулся, кряхтя поднялся на ноги, плюнул в темное стучащее колесами отверстие и произнес: «Не достать, далеко больно!» Устав от борьбы с подвижным составом, он дал уложить себя,  и до утра в эшелоне ничего интересного не происходило.